Я растил гвоздики с голубыми лепестками,
я учил канареек петь чужими голосами,
я ловил змей и жужелиц Чернобыльского леса,
чтоб меня полюбила ненормальная принцесса.
Спору нет, принцесса была особой симпатичной,
но во вкусах своих уж чересчур урбанистичной.
Удивилась она, что под хвостом у канарейки
не нашла ни хрена - ни тумблера, ни батарейки.
Показалось ей диким, оскорбительным и странным,
что мои гвоздики отнюдь не пахнут меркаптаном.
Моих змей и жужелиц ботинками топтала,
потому что при ней они любились как попало.
В этом городе скучном, где лиловый цвет неона
отражается в лужах на поверхности бетона,
в этом городе нудном, со шпилем в форме шприца,
где собачкой приблудною человечество ютится,
соловьи не живут - их заменяют механизмы,
и цветы не цветут - они хотят тепла и жизни,
в этом городе жутком, где натуральное не в моде,
все считают докукой отдавать долги природе.
Они почти что не люди, у них в сердцах темно и глухо,
а если женщина любит, то при всех и через ухо,
их идеальный любовник - моветон и биоробот,
пьет натуральные соки через верхний правый хобот.
А такие, как я, из городов уходят в горы,
покидают дворцы, а вместо них находят норы,
вместо музыки грохота и визжанья автострады
лучше слушают топот муравья и храп цикады.
Неуж-то ждать мне, покуда исчезнет город с небосклона
и место техники чуда займут природные законы,
и наши жуткие сказки потомкам станут незнакомы
и дамы вернут свои краски ядовитым насекомым.
Но эта эпоха далече, а жажду любви не лечит слово,
ведь я человек, я не вечен и слишком слабо заспиртован.
Моя дорогая принцесса ищет счастье в сфере тени,
не любит гостинцы из леса, любит лесть и приключенья.
Ей белый конь будет темен, и алым парусам она не рада,
побольше грязи и вони - я ведь знаю, что ей надо.
Ворует цыганка-сорока блестяшки, даже сидя в клетке,
но если тебе одиноко, будешь рад такой соседке.
И вот я оделся прикольно, словно Боря Моисеев,
и пришел к ней довольный, с полной пазухой веселья,
я сказал ей, бесценной: "Затянись-ка этим, детка
и увидишь сквозь стенку, что творится у соседки",
Я сказал ей, волшебной: " Поцелуй меня, прицесса
и увидишь, как мебель полетит, сорвавшись с места,
вся вселенная рухнет, а останется наш разум,
да к тому же вся кухня станет старым унитазом."
Она на меня поглядела таким тяжелым острым взглядом,
как будто на пику надела. Потом устало села рядом
и проговорила на выдохе: "засунь старье свое обратно,
попробуй лучше вот это...на, бери, пока бесплатно".

Неуж-то ждать мне, покуда исчезнет город с небосклона
или кислотное чудо принять на блюде из бетона?
В неоновом царстве прогресса, где все рождается без боли,
мы либо имеем принцессу, либо имеем силу воли.
Мне не нужна сила воли, я вышел только что из леса,
я не умею без боли, и это ведь здорово, принцесса.
Но вам под вашим наркозом, в пятнах музыки и света
я покажусь несерьезным - не человеком, а предметом.

Главная
Напишите мне